Не ждите чуда - чудите сами!
Старость. Слово шуршит, как брошенная газета, там, на столике в беседке. Дом устало скрипит ставнями и не понимает, кто в него вернулся. Она ли? Ее тень?
Дом помнит ее девочкой и в этой сухонькой фигурке не узнает. Скрипит и зовет прежнюю, дружную семью, большую собаку, смешно топавшую по ступенькам крыльца.
Но их нет, на крыльцо поднимается только эта женщина. Она же красит облупившиеся стены, натирает до блеска дощатый пол, смазывает ставни, смиряя их усталые стоны.
И варит варенье. Кому она его готовит? Ведь внуков-то у нее нет.
Оборвала красные серьги с вишневых деревьев в запущенном саду. Перепачкала руки и передник яркой кровью кислых ягод. Сахара извела... И все ни для кого?
Дом непонимающе скрипит ступенями, половицами. Ругает непутевую гостью за то, что она вернулась одна. Дом столько лет ждал. А она одна. Без детишек. У нее даже кошки нет!
Женщина вынимает из ящика стопку конвертов. Удивляется, что ей еще пишут. Ученики пишут. Она садится, ровным почерком выводит бодрые ответы. Хотя давно уже заразилась усталыми вздохами опустевшего дома, который наполнить ей нечем и некем.
Только вот варенье. Большие банки.
"Приезжайте в гости," - выводит она на открытках. Рассылает по доброй полусотне адресов.
И через неделю, в угасающе теплые выходные убегающего лета, по ступенькам топают, цокают и взбегают гости. Дом ошеломленно молчит, прислушиваясь к тому, как внутри шкворчит на сковородке очередная курица, как падают в ведро очистки картофеля и надрывается кипящий чайник.
Под вечер, когда с последней банки варенья уже снята шуршащая бумажная крышка, и разговоры на крыльце и в саду затихают, дом вздыхает горестно и протяжно, всеми бревнами.
- Молчи, - успокаивает его хозяйка, поглаживая дверной косяк, - Это не в последний раз. Мы не одиноки.
Калитка скрипуче провожает последнего гостя. В саду еще долго переговариваются потревоженные цикады.
Дом помнит ее девочкой и в этой сухонькой фигурке не узнает. Скрипит и зовет прежнюю, дружную семью, большую собаку, смешно топавшую по ступенькам крыльца.
Но их нет, на крыльцо поднимается только эта женщина. Она же красит облупившиеся стены, натирает до блеска дощатый пол, смазывает ставни, смиряя их усталые стоны.
И варит варенье. Кому она его готовит? Ведь внуков-то у нее нет.
Оборвала красные серьги с вишневых деревьев в запущенном саду. Перепачкала руки и передник яркой кровью кислых ягод. Сахара извела... И все ни для кого?
Дом непонимающе скрипит ступенями, половицами. Ругает непутевую гостью за то, что она вернулась одна. Дом столько лет ждал. А она одна. Без детишек. У нее даже кошки нет!
Женщина вынимает из ящика стопку конвертов. Удивляется, что ей еще пишут. Ученики пишут. Она садится, ровным почерком выводит бодрые ответы. Хотя давно уже заразилась усталыми вздохами опустевшего дома, который наполнить ей нечем и некем.
Только вот варенье. Большие банки.
"Приезжайте в гости," - выводит она на открытках. Рассылает по доброй полусотне адресов.
И через неделю, в угасающе теплые выходные убегающего лета, по ступенькам топают, цокают и взбегают гости. Дом ошеломленно молчит, прислушиваясь к тому, как внутри шкворчит на сковородке очередная курица, как падают в ведро очистки картофеля и надрывается кипящий чайник.
Под вечер, когда с последней банки варенья уже снята шуршащая бумажная крышка, и разговоры на крыльце и в саду затихают, дом вздыхает горестно и протяжно, всеми бревнами.
- Молчи, - успокаивает его хозяйка, поглаживая дверной косяк, - Это не в последний раз. Мы не одиноки.
Калитка скрипуче провожает последнего гостя. В саду еще долго переговариваются потревоженные цикады.
-
-
03.02.2012 в 15:50-
-
04.02.2012 в 15:07-
-
04.02.2012 в 15:17О да, ещё как!)