Не ждите чуда - чудите сами!
Я такая идиотина.
Свет луны пробивается сквозь веки и мешает медведю спать. Он порвал бы в клочья эту проклятую луну, если бы только мог достать до нее. Хоть одним коготком своей мохнатой лапы. Он вылезает из уютной берлоги под деревом, бродит под луной и разве что не воет. Лес стоит серебряный и одинокий, ветви деревьев четко выделяются темными переплетениями на фоне сероватого ночного неба.
У пастушки сто одно плохое настроение, и только пять хороших. Ей очень тяжело с этим жить, ведь пастушкам положено быть веселыми. В припадке сотого плохого, она заблудилась в лесу. Хоть пастушкам и положено хорошо ориентироваться на местности. Но что случилось – то уж случилось.
Медведь видит в темноте тоненькую фигурку. Он не подходит, но подговаривает светлячков вывести ее из лесу. Она уходит, громко шурша прошлогодними листьями.
С тех пор медведь еще сильнее ненавидит луну. А пастушка никогда не выходит из дому ночью.
Если же луну видно днем, оба замирают и подолгу смотрят в небо.
Свет луны пробивается сквозь веки и мешает медведю спать. Он порвал бы в клочья эту проклятую луну, если бы только мог достать до нее. Хоть одним коготком своей мохнатой лапы. Он вылезает из уютной берлоги под деревом, бродит под луной и разве что не воет. Лес стоит серебряный и одинокий, ветви деревьев четко выделяются темными переплетениями на фоне сероватого ночного неба.
У пастушки сто одно плохое настроение, и только пять хороших. Ей очень тяжело с этим жить, ведь пастушкам положено быть веселыми. В припадке сотого плохого, она заблудилась в лесу. Хоть пастушкам и положено хорошо ориентироваться на местности. Но что случилось – то уж случилось.
Медведь видит в темноте тоненькую фигурку. Он не подходит, но подговаривает светлячков вывести ее из лесу. Она уходит, громко шурша прошлогодними листьями.
С тех пор медведь еще сильнее ненавидит луну. А пастушка никогда не выходит из дому ночью.
Если же луну видно днем, оба замирают и подолгу смотрят в небо.