Призрак, давно потерянный там, в тетради,
Черной, октябрьской, давней, закрытой в стол.
Полной стихов, наивных, надрывистых и пустых,
С перечнем неудавшихся муз моих.
(Ты бы и знать не стал меня, если б ее нашел)
Знаешь, я думала, больше не согрешу
И о тебе ни слова не напишу.
Хоть мне по-прежнему нечего оставлять в веках.
Знаешь, русалки панический вызывают страх.
Исключения редки, и с ними разводит жизнь.
В океанах такие волны, попробуй-ка удержись.
И попробуй-ка приручи.
Но кто верит – в том бесконечность сокрыта сил.
Я давно рассказала бы, если бы ты спросил.
Но теперь молчи.
Я-то знаю: мечтатели отрываются от Земли,
И к Ассоль возвращаются корабли.
И меня позови – вернусь.
И я думаю, мы бы с тобой могли,
Но теперь боюсь.
Вывод: Верчич, ты бездарен как последняя бездарность. Этот стих можно было бы спасти одним - зачеркнуть
Но если расфигачить одну рифму через две, убейте не вспомню, как это правильно называется, то получается миленько.
Но при отсутствии страданий не получается ничего. Ну ни-че-го.
Кроме сказок, которые нравятся всем, кроме меня, и это не мешает им появляться и появляться.
Вот возьму и напишу что-то хоррорно-эротическое. Мва-ха-ха... Как бы мне такое написать?
Крыша, стой.